Причина тому понятна. Почтовая марка - явление сравнительно новое. Не считая ее "предшественниц", существовавших в самом начале XIX в. (Сардиния, 1817 г.) и даже в XVII в. (Франция, 1653 г.), а может быть и в античном мире, - марка "изображена" только в 1838 г., впервые отпечатана в 1840 г. По монетам (нумизматика), по внешности древних манускриптов (палеография), по вещественным остаткам старины (археология) мы изучаем эпохи, от торых дошло до нас зачастую лишь очень немного памятников. Иногда какая-нибудь уцелевшая монетка с именем и изображением греческого тирана или восточного деспота, одна только и свидетельствует об историческом факте, по другим данным нам неизвестном. Другое дело - почтовые марки, они относятся к эпохам, которые подавляют историка обилием материала - литературного, архивного и всякого иного. Где тут обращаться еще к маркам, которые, по-видимому, могут только подтвердить то, что и без них достаточно известно. Однако, последнее суждение ошибочно.

Во-первых, научная роль марки должна возрастать с течением времени. Сейчас от первых марок нас отделяет меньше столетия. Но пройдет еще сто, двести лет и марки окажутся авторитетными свидетелями уже достаточно отдаленных эпох. Важно, чтобы для историков будущего был сбережен и систематизирован тот материал, который в свое время окажется очень и очень полезным. Достаточно подумать насколько облегчился бы труд историка, если бы у нас были систематические собрания, сделанные современниками, например, монет или первопечатных книг (инкунабул) или хотя бы списки их, составить которые была куда легче в XVI веке, нежели в XIX и XX. Какое огромное значение имеет для историка, например, "Notitia dignitatum" V века, a это ничто иное, как перечень должностных лиц Римской империи, сделать который было бы не очень трудно чиновнику того времени, но который новые исследователи без данного памятника никак не могли бы восстановить!

Во-вторых, и это может быть убедительнее, почтовая марка уже теперь может вскрыть внимательному наблюдателю такие стороны прошлого, которые вряд ли легко уяснить по другим источникам.
Таково, прежде всего, значение марки в истории искусств. Почтовые марки и бумажные деньги суть главные отрасли государственного художественного производства, причем марка определенно отличается от ассигнаций и бонов как миниатюра, т.е. особый вид искусства. Она знакомит с художественным вкусом правительств, вообще правящего класса. В то же время марка наглядно показывает уровень технического мастерства в соответственных государственных учреждениях - граверного, литографского, типографского и некоторых других (перфорация марки, ее гуммирование и т.д.). Иногда марка знакомит с характерными работами таких художников, которые только в рисунках для марок и сумели проявить свою индивидуальность (некоторые французские марки, наша Юбилея Революции и др.). Можно еще указать на специальный интерес, представляемый сюжетами в рисунках марок, их орнаментацией, их окраской и т.п. Но и как чисто исторический документ марка тоже имеет самостоятельное значение. Филателист, как нумизмат, порой устанавливает факты, которые иначе могли бы пройти незамеченными. Марка с поразительной чуткостью отзывается на все государственные потрясения, и в этом отношении эмиссия марок имеет несомненное преимущество над чеканкой новой монеты и выпуском, новых ассигнаций. Много примеров тому дает последняя империалистическая война. В местностях, оккупированных неприятелем, тотчас появлялись новые марки ( в сущности, часто "старые", но с характерными "надпечатками"). Эти марки, предел их распространения и т.е., в иных случаях, свидетельствуют о событиях весьма мало известных. (См. но этому поводу интересную статью В.Кривцова "Почта Батума и оккупация" в "Советском Филателисте", 1923 г., №1-2. Любопытные примеры дает также оккупация немцами Польши, Украины, Бельгии, оккупация англо-французами немецких колоний в Африке и т.п.). Когда появятся в свет мемуары деятелей этих оккупации, марки окажутся документами, подтверждающими или опровергающими рассказы. В ином роде примеры можно найти в ранних марках греческих и турецких, в марках американских республик с их частыми революциями, в марках Соединенных Штатов С.А., ранних и (выпущенных начальниками почтовых контор) и времен междоусобной войны: они дают мелкие, но характерные исторические штрихи, не отразившиеся в других памятниках.

В общем надо сказать, что филателия неизбежно должна вырасти в науку. Этого еще нет, мы еще в периоде коллекционирования, которое может быть серьезным, на научным еще не стало. Филателистическая литература еще не имеет подлинно ученных исследователей; еще нет авторитетной, вполне обстоятельной истории марок. Собиратели принуждены довольствоваться, не считая устарелых работ (Moens и др.), почти исключительно каталогами торговых фирм, где на первое место выдвигается не историческое значение марок, а их рыночная расценка. Сколько-нибудь разработаны лишь марки некоторых стран (Франции, Германии, Англии), но нет труда, из которого о любой марке можно было бы получить все нужные сведения: имя художника, ее нарисовавшего, название учреждения, ее отпечатавшего, число выпущенных экземпляров, судьбу тиражей и т.д. Притом некоторые каталоги (Зенфа, Ивера и Телье, Михеля и др.) преимущественно посвящены именно маркам, слабее поставлено описание "цельных вещей" (Ganzsachen, entiers, т.е. открытых писем, секреток, штемпельных конвертов, бандеролей) и особенно "местных" марок (locals), часто весьма важных для историка (например, норвежские, швейцарские, русские земские). Короче, филателию как науку еще предстоит создать, начиная с исторического описания всех эмиссий.